«Слушай: отец мой — славный Менген Шикширги,
Первым ребенком я был у Зандан Герел.
В огненном море шулмусов горел — не сгорел.
Страшным подвергнутый мукам в адских краях,
Не возымел я привычки выкрикивать: йах!
В самое пекло вступил я, не задрожав!
Кто же ты сам, отверженец всех держав,
Где твоя родина? Кто над тобой властелин?»

Молвил Цаган: «Я грозою народов слыву,
Злобного хана Киняса я исполин.
Еду я, чтобы разрушить твою бумбулву,
Еду я, чтобы детей превратить в сирот,
Еду я, чтобы в раба превратить народ,
Еду я, чтобы нетленных жизни лишить,
Еду я, чтобы людей отчизны лишить,
Еду — загнать их в заброшенные места,
Еду — забрать их четыре вида скота,
Еду я — разгромить богатырскую рать,
Еду я — гордого Хонгра в полон забрать.
Вот, мой противник, и встретились мы с тобой!»
И на скале начался настоящий бой.
Два бердыша лопатки пронзали насквозь.
Восемь коневых ног воедино сплелось.
Восемь копыт поднималось над крутизной.

Чтобы взглянуть на бойцов, из глуши лесной
Птипы слетались, дикие звери пришли,
Рыбы морские слушали на мели
Отзвуки битвы. Катились груды камней —
На поединок взглянуть бойцов и коней.

Всякую сталь испробовали силачи:
Копья, булаты, кинжалы, пики, мечи.
Крови струя навстречу неслась острию...
Много приложено было стараний тогда,
Но победителя не было в этом бою.

Грозные сбросив доспехи брани тогда,
Богатыри в рукопашной схватке слились.
Загрохотали громы, ветра поднялись,
Буря над миром мгновенная пронеслась,
И золотая вселенная затряслась;
Падали, поднимались и падали вновь,
Паром всходила над ними черная кровь.
Выказал каждый храбрость и силу свою,
Но победителя не было в этом бою.

И понатужился храбрый Беке Цаган,
Поднял высоко, силы собрав, великан
Алого Хонгра — поднять его нелегко!—
И перекинул через себя далеко,
Вызвав землетрясенье, взметнув ураган.
Хонгор хотел было встать, но Беке Цаган
Локоть железный вдавил в его позвонок.
Хонгор и тут оказался истинным львом:
Нет, не согнул он раскинутых рук и ног,
Нет, не коснулся песка шершавого лбом!
Так продержался три дня, три ночи боец.
Утром четвертого дня сказал, наконец:

«Не были мы в этой жизни врагами с тобой,
Так почему же в смертельный вступили бой
Ради властителей — двое богатырей?
Ханы того не стоят и все их дела,
Чтоб из-за них, добытые от матерей,
Мучили мы и терзали свои тела,
Чтобы живая, невинная кровь текла!
Ладно, твоя взяла, твой надо мною верх.
Только запомни: каким бы меня ни подверг
Пыткам,— убить не сумеешь, я не таков,
А наживешь ты врага на веки веков.
Свяжешь теперь — потом сожалеть бы
      не стал!»

[<<][<] [13] [14] [15] [16] [17] [>][>>]